При довольно частых моих встречах с Великим Князем Дмитрием Павловичем в Париже он неоднократно делился своими воспоминаниями о Столыпине, о котором сохранил чистую, светлую память, как о человеке недюжинного характера, и считал П. А. Столыпина несравненным Государственным деятелем не только в России, но даже и в Европе. Рассказывал, что Государь в особо трудные моменты внутреннего и внешнего положения России с грустью говорил, что нет среди министров ни одного человека, равного Столыпину, который нашел бы тот правильный путь, при котором можно было бы быть спокойным за будущее России (Г. С.)»^l.

ИТАК, П. А. СТОЛЫПИН говорил, что для окончательного успеха реформ стране нужны двадцать лет покоя. Однако террористическим актом была прервана мирная эволюция жизни России, которая вскоре вновь вступила на путь потрясений. Трагедия великого государственного деятеля, убитого в самом расцвете сил, вылилась в трагедию народов державы, которая уверенно выходила в ХХ веке на первую роль.

Однако справедливо ли говорить ныне о том, что опыт столыпинских преобразований прошел для государства бесследно? И в какой мере в новых исторических условиях к этому опыту снова может обратиться страна? Видимо, эти вопросы должны стать предметом исследований новой плеяды российских ученых, свободных от идеологических догм. А в рамках нашего повествования мы лишь имели возможность обратить внимание на особые обстоятельства, в которых начинались и развивались реформы, выводящие Россию вперед.

Итак, во-первых, вопреки общепринятому ранее мнению о том, что успешные преобразования возможны лишь в условиях стабильности и покоя, столыпинские реформы начинались и развивались в атмосфере анархии и хаоса революционных событий. Однако, сломив революцию крайними мерами и установив относительный порядок в стране, они вели к общественному согласию и экономическому процветанию государства.

Во-вторых, Столыпин верно определил социальную опору для власти, которая не может долго продержаться на страхе или поддержке высших сословий: государственная стабильность должна опираться на широкие массы. И в России начала ХХ века это был, прежде всего, земледельческий класс. Но реформатор не забывал при том остальных: интересы рабочих, военного люда, дворянства и духовенства не выпали из круга намеченных преобразований, что не раз становилось причиной нападок со стороны оппозиции, теряющей влияние в этих сословиях.

В третьих, реформы Столыпина, имея глубоко национальный характер, укрепляли гражданственность и патриотизм в нашей стране. Государство из аппарата для подавления инакомыслия, сбора налогов и наложения повинностей становилось механизмом защиты и помощи для всех россиян. Такой Россией можно было гордиться, за такую Родину народ был готов постоять. Не случайно начало Первой мировой войны было, не в пример Русско-японской, приметно необычным подъемом патриотических чувств и национального духа. К сожалению, она подтвердила и опасения реформатора в том, что новое потрясение может быть губительным для еще не окрепшей России.

Важный опыт столыпинских преобразований состоит также в том, что успех во многом определялся обаянием самой фигуры русского реформатора. По признанию многих современников П. А. Столыпина его облик, его самоотверженный труд укреплял уважение к власти, позволил стране «снова поверить в себя»… И сейчас, в деидеологизированном пространстве современной России как никогда важна роль такого примера – человека, который ставил бы общественные, государственные интересы выше всех личных расчетов и выгод, выше всего. И потому героический образ крупнейшего государственного деятеля ХХ века, замечательного русского человека Петра Аркадьевича Столыпина – великая ценность нашей страны.

Совершенно справедливо заметил в очерке об отце сын реформатора:

«Герои не должны умирать для истории и сознания своего народа. Память вечная должна храниться о них и с похвалами передаваться грядущим поколениям».

Без этого нельзя воспитать граждан, желающих возвеличить Отечество…