Отклики на смерть премьер-министра – А. Столыпина, А. Гучкова, В. Розанова, Л. Тихомирова, П. Струве, А. Аксакова. Оценки реформ А. Еропкиным, А. Чаяновым, К. Кривошеиным и другими. Ленин о реформах Столыпина. Позиция русских марксистов и советских ученых периода НЭПа. Современные издания: В. Казарезова, А. Кофода и другие. Иностранные специалисты: Прейер, Аугаген. Прогноз Менделеева и трагичный финал. Отзывы знатных особ о роли П. А. Столыпина.

СМЕРТЬ ПРЕМЬЕР–МИНИСТРА П. А. СТОЛЫПИНА вызвала общественный резонанс, всколыхнув людское море России. Сотни, тысячи писем и телеграмм от разных организаций, сословий, людей. Трогательные письма писали именитые аристократы, деятели культуры, науки и бывшие крепостные крестьяне. Отзывались как знавшие Петра Аркадьевича лично, так и никогда не видевшие Столыпина, но сознающие его значение и потерю. Эти строки были наполнены выражением сочувствия родным поверженного премьера, боль, тревога и возмущение злодеянием.

Чуткие отклики поступали даже из государств, настроенных к России враждебно: политические деятели отдавали дань мудрости, мужеству и достоинству, с которыми вел российский корабль русский премьер. Самые искренние и проникновенные из посланий затем были опубликованы отдельными изданиями и передавались народной молвой.

После трагической кончины старшего брата и похорон, вылившихся в демонстрацию глубоких и искренних чувств к сраженному борцу за благо России, замечательный очерк «Памяти брата» опубликовал Александр Столыпин:

«Кровь героев нужна, чтобы их голос звучал в пространстве столетий. После ряда бесславных лет Провидение ярким светом мученичества озарило дорогой русскому чувству облик простого, правдивого, верного до последнего вздоха, умного и любящего сына России. Для России был нужен этот жестокий дар Провидения, потому что вступают в жизнь новые поколения и растут дети, для которых нет ни ясных путей, ни воодушевляющей цели, а сердца их чисты и души не тронуты. На первых шагах их стерегут соблазны государственного разврата, зараза безнадежности и проповедь предательства великому преемству отцов, духовному наследию истории. Им нужен пример, но древние примеры так далеки, так чужды текущей жизни, так не укладываются в современные условия (выд. — Г. С.).

Слова не убедят и не могут убедить, что суровый долг еще может светиться близким и досягаемым идеалом в наше разнузданное время; слова не убедят, что в нашей маловерной жизни можно покорствовать заветам Христа; слова не подвигнут на жертву и не окрылят верою в победу добра. Прекрасными в своей дерзости словами зовут и к преступлению, умными до соблазнительности словами влекут к измене долгу. Слова эти раздаются так громко, так настойчиво и так повсеместно, что нужно было поставить страдальческую тень в бессмертное их опровержение.

В ужасные дни предсмертного томления брата, и в бесконечном шествии за его прахом, и в дни молитв и похорон я видел плачущие и благословляющие толпы, которые были больше, чем толпы, когда-то выходившие вооруженными на мятеж. И я знал, что эти слезы и молитвы неизгладимее, чем были когда-то волны бунтующей злобы. В грустном просветлении я думал о брате, что он заслужил свой отдых, потому что весь народ мысленно за ним крестит любовным, благословляющим крестом своего Царя и будет крестить, исполняя его завещание. Я видел, что народ его одобрил, моего бедного брата, и так сердечно и стихийно одобрил, как только умеет это делать русский народ. Народ в нем признал подвиг скромного и самоотверженного служения выше всех других подвигов, как наиболее сродный душе народа. Довольно им играли, довольно звали на пути самовластия и дури, довольно в нем будили злобу и корысть. А кто ему служил, кто нелицемерно помогал великому Царскому служению родной земле? Неожиданным признанием, никем не вызванным и не подстрекаемым, народ показал свою истинную волю и раскрыл свои заветные мысли.

Пусть те, которые так самозванно именовали себя борцами за народные права и истолкователями его надежд и гнева, пусть они вдумаются в этот пожар сердец, в это любовное единодушие к человеку, на которого они так упорно и зло указывали народу как на притеснителя, карателя, гасителя свободы и попирателя прав.

Теперь его нет, и он тем силен, что защищаться не может, а защищает его непобедимая правда. Теперь дело не в лице, а в символе и памяти, теперь бороться не с кем, кроме идеи, нечего оспаривать, кроме завещания мученика, заслужившего утверждение потрясающего народного горя.

Пяти лет его неутомимой работы и пяти дней его безропотных страданий было достаточно, чтобы обновленный строй, дарованный Царем России, был усвоен и принят примиренным народом. На крепкой основе земельного богатства воздвигалось здание права и законности, дальнейшее строительство которого русскими руками и по русскому замыслу теперь обеспечено. Произнося в одной из своих думских речей памятные слова: “Вам нужны великие потрясения, – нам нужна великая Россия”, – он провел резкую грань между чужеродными государственными хищниками и строителем-народом, которому он был и слугою, и сыном. Храня Россию от великих потрясений, он спешил укрепить хозяйство и собственность трудящихся на земле. Этой цели он достиг.

Но у него были и другие цели, были и другие задачи, успех которых обрисовывался в неясном тумане. Его мечтою было привлечение к государственной работе всего честного, всего умного и талантливого в России, он верил в общественные силы и хотел их направить в русло совместной и стройной работы на пользу родины. Он верил в то, что уродливый тормоз недобросовестной и пристрастной оппозиции оботрется о рабочую силу умеренной и честной России и ослабит свое вредное сопротивление. Эта последняя цель им еще не была достигнута, но в память его это должно быть сделано. Если бы этого не было, то ни к чему были бы все труды, все потрясения, все народные бедствия прежних лет и страшные уроки истории».